[Puss_in_boots]

Когда задумаешь отправиться к Итаке,
молись, чтоб долгим оказался путь,
путь приключений, путь чудес и знаний.
Гневливый Посейдон, циклопы, лестригоны
страшить тебя нисколько не должны,
они не встанут на твоей дороге,
пока душой ты будешь верен
высоким помыслам и благородным чувствам.
Свирепый Посейдон, циклопы, лестригоны
тебе не встретятся, пока ты сам
в душе с собою их не понесешь
и на пути собственноручно не поставишь.

Молись, чтоб долгим оказался путь.
Пусть много-много раз тебе случится
с восторгом нетерпенья летним утром
в неведомые гавани входить;
у финикийцев добрых погости
и накупи у них товаров ценных —
эбеновое дерево, кораллы, перламутр, янтарь
и всевозможных благовоний сладострастных,
как можно больше благовоний всех сортов;
Потом объезди города Египта,
ученой мудрости внимая жадно.

Пусть в помыслах твоих Итака будет
конечной целью длинного пути.
И не старайся сократить его, напротив,
на много лет дорогу растяни,
чтоб к острову причалить старцем —
обогащенным тем, что приобрел в пути,
богатств не ожидая от Итаки.

Какое плаванье она тебе дала!
Не будь Итаки, ты не двинулся бы в путь.
Других даров она уже не даст.

И если ты найдешь ее убогой,
обманутым себя не почитай.
Теперь ты мудр, ты много повидал
и верно понял, что Итаки означают.


PS
Людям свойственно двигаться от цели к цели, воспринимать тот путь, который они проходят, как функцию, необходимость, как жертву для получения желанной цели. Однако, большую часть времени мы проводим именно в пути. Именно путь представляет собой основное содержание нашей жизни. Кавафис предлагает внимательнее вглядеться в этот путь, ценить его, выбирать те пути, которые могут чему-то научить. Самое ценное, что на самом деле может дать достижение всякой цели это опыт пути к ней. Потому, отправляясь на Итаку, молись, чтобы путь твой был длинным.

---

[Puss_in_boots]

Почтите данный звёздами нам час!
Рассудок пусть нам душу не стесняет:
Пусть свой полёт волшебный исполняет
Фантазия, собой пленяя нас!
Пусть видит глаз, что дух желал без меры:
Всё это невозможно, и как раз
Поэтому оно достойно веры!

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр,
Распростерт на ложе царском, — скиптр на сердце, —

Александр.

То, что было невозможно, он замыслил, он свершил,
Блеск фаланги македонской видел Ганг и видел Нил.
Будет вечно жить в потомстве память славных, страшных
дел,
Жить в стихах певцов и в книгах, сын Филиппа, твой
удел!

Между тем на пышном ложе ты простерт, — бессильный
прах,
Ты, врагов дрожавших — ужас, ты, друзей смущенных —
страх!
Тайну замыслов великих смерть ревниво погребла,
В прошлом — яркость, в прошлом — слава, впереди —
туман и мгла.

Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.
Плача близких, стона войска не расслышит Александр.
Вот Стикс, хранимый вечным мраком,
В ладье Харона переплыт,
Пред Радамантом и Эаком
Герой почивший предстоит.

"Ты кто?" — "Я был царем. Элладой
Был вскормлен. Стих Гомера чтил.
Лишь Славу почитал наградой,
И образцом мне был Ахилл.

Раздвинув родины пределы,
Пройдя победно целый свет,
Я отомстил у Гавгамелы
За Саламин и за Милет!"

И, встав, безликий Некто строго
Гласит: "Он муж был многих жен.
Он нарекался сыном бога.
Им друг на пире умерщвлен.

Круша Афины, руша Фивы,
В рабов он греков обратил;
Верша свой подвиг горделивый,
Эллады силы сокрушил!"

Встает Другой, — черты сокрыты, —
Вещает: "Так назначил Рок,
Чтоб воедино были слиты
Твой мир, Эллада, твой, — Восток!

Не так же ль свяжет в жгут единый,
На Западе, народы Рим,
Чтоб обе мира половины
Потом сплелись узлом одним?"

Поник Минос челом венчанным.
Нем Радамант, молчит Эак,
И Александр, со взором странным,
Глядит на залетейский мрак.

Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр.
Распростерт на ложе царском, — скиптр на сердце, —
Александр.

И уже, пред царским ложем, как предвестье скорых сеч,
Полководцы Александра друг на друга взносят меч.
Мелеагр, Селевк, Пердикка, пьяны памятью побед,
Царским именем, надменно, шлют веленья, шлют запрет.
Увенчать себя мечтает диадемой Антигон.
Антипатр царить в Элладе мыслит, властью упоён.
И во граде Александра, где столица двух морей,
Замышляет трон воздвигнуть хитроумный Птоломей.

Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.
Споров буйных диадохов не расслышит Александр.

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Карфаген, как первый объявивший войну, стал первой жертвой несмотря на горный ландшафт и большие проблемы с подвозом осадных орудий.
После захвата Карфагена, Новгород был помещён в стратегически важное место на берегу между специями и сахаром ценой войн с 2 государствами.
Слоны Нересуана, так трепавшие наших мечников, оказались единственными силами Сиама. Научно продвинутые Нидерланды и Майя не оказали никакого сопротивления.

Пришлось исключить всякую угрозу со стороны городов-государств, завоевав большинство из них, в первую очередь близкие к Москве. В противном случае рано или поздно наступал момент, когда противник перекупал их правительства и на тыловые города наступали немногочисленные, но самые современные части.
Наземные средства ПВО запоздали, постоянно беспокоящие бомбардировщики пришлось отражать эсминцами и истребителями с большим трудом.
Решение не тратить бюджет на обновление до новых отрядов спасло экономику: за время сверхдоходных золотого века, морской торговли и контрибуций были накоплены колоссальные резервы, которые дали возможность долго держаться на дефиците в -130 и выше, и даже финансировать критически важные участки фронта.

Несмотря на сильное диссидентское движение (-22), решено было придерживаться достижений социализма. С принятием социализма как мировой идеологии диссидентское движение сошло на нет.

Совершенно невероятный ущерб флотам противников был нанесён действующими в парах подводными лодками. Флоты менее продвинутых государств теряли до 2 кораблей или десантных отрядов за ход, и были демилитаризованы: японский флот у входа в залив Санкт-Петербург - Карфаген, византийский - на дальних подступах, так и не пройдя северо-восточный пролив.

Я отказался от быстрых бросков на сильноукреплённые города, полагаясь на технические инновации, которые в итоге обогнали противника. Решительно действовал на других участках, предоставлявших возможности. Особые потери произошли в Виттенбергской мясорубке, город переходил из рук в руки 2 раза. Под прикрытием истребителей удалось закрепится в городе, выставляя охранение из танков, которые оказались достаточно быстры для моментального занятия переднего края. Артиллерия достаточно долго отгоняла волны пехоты и пулемётов и в итоге вышла на господствующую над Мединой высоту. Мекка была захвачена флотом линкоров, эсминцы прикрывали.

В итоге долгих изнуряющих боёв, попыток сберечь армию и использовать сильные стороны отрядов, Саудовская Аравия была покорена, Франция изъявила желание выйти из коалиции агрессоров. Остальные оказали ожесточённое сопротивление.

Считать усилия - путь к поражению.

---

[Puss_in_boots]

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений…

Мы помним всё — парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады…

Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах…
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых…

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем — братья!

А если нет — нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

---

[Puss_in_boots]

Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем – муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль – особенно. Крахмальная блузка глухо

застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.

Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,

плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена!
и так не похожа на. книги.

Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном

диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?

Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
«Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич». «Меня?» –

смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну. во сне.

Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;

он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно,
когда в руках все козыри.

И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что – если в самом деле? «Куда меня занесло?» –
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.

До станции – тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.

---

[Puss_in_boots]

Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

---

[Puss_in_boots]

Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
«время покажет кузькину мать», руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.

То не зелено-квитный, траченый изотопом,
— жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада —
даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и потолком — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.

Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

---

[Puss_in_boots]

Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела!..
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.

И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русской штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь —
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье,
Под злаком северных полей!

Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
Но знайте, прошеные гости!
Уж Польша вас не поведет:
Через ее шагнете кости!..»
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы;
И Польша, как бегущий полк,
Во прах бросает стяг кровавый —
И бунт раздавленный умолк.

В боренье падший невредим;
Врагов мы в прахе не топтали,
Мы не напомним ныне им
Того, что старые скрижали
Хранят в преданиях немых;
Мы не сожжем Варшавы их;
Они народной Немезиды
Не узрят гневного лица
И не услышат песнь обиды
От лиры русского певца.

---

[Puss_in_boots]

Кто придумал, что в мае маяться?
В сердце каждого должен быть май.
Ты одна у меня, красавица,
В эту ночь, так давай снимай
Эти платья свои распродажные
С фабрик южных вьетнамских сёл.
Мы рисунки с тобой карандашные:
Нас сотрут скоро, знай. Вот и всё.
Так куда эту ночь откладывать,
Словно молодость не пройдёт.
То что может - должно нас радовать.
Мы уже оплатили счёт.

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Alex walks Kallipoleos street Nicosia

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Puss_in_boots]

Она хочет международную частную школу для Матвея. Она сказала, что я только делаю вид, что зарабатываю.

---

[Puss_in_boots]

Round like a circle in a spiral, like a wheel within a wheel
Never ending or beginning on an ever spinning reel

Like a snowball down a mountain, or a carnival balloon
Like a carousel that's turning running rings around the moon
Like a clock whose hands are sweeping past the minutes of its face
And the world is like an apple whirling silently in space
Like the circles that you find in the windmills of your mind.

Like a tunnel that you follow to a tunnel of its own
Down a hollow to a cavern where the sun has never shone
Like a door that keeps revolving in a half forgotten dream
Or the ripples from a pebble someone tosses in a stream
Like a clock whose hands are sweeping past the minutes of its face
And the world is like an apple whirling silently in space
Like the circles that you find in the windmills of your mind.

Keys that jingle in your pocket, words that jangle in your head
Why did summer go so quickly, was it something that you said?
Lovers walking along a shore and leave their footprints in the sand
Is the sound of distant drumming just the fingers of your hand?
Pictures hanging in a hallway and the fragment of a song
Half remembered names and faces, but to whom do they belong?
When you knew that it was over you were suddenly aware
That the autumn leaves were turning to the color of her hair!

Like a circle in a spiral, like a wheel within a wheel
Never ending or beginning on an ever spinning reel
As the images unwind, like the circles that you find
In the windmills of your mind.

---

[Puss_in_boots]

Я хочу это запомнить. Вчера у Маши был день рождения, мы ездили в кино на великолепного кота в сапогах 2. Поле простых и очевидных решений это было незабываемо. Потом как приехали домой, Димон позвал в гости: Вилёк зайдёт. Он скоро уезжает, это добавило ему очарования. Самые замечательные моменты были когда я пошёл во двор забрать пивка из сугроба, и ощутил чудный покой этого места. Низкоэтажные дома, свой двор, каменная дорожка. Закат. Недавно прошёл дождь, воздух свежий и прозрачный. Я на секунду остановился и ощутил что я на своём месте и всё как надо. Сейчас я достану пивко из сугроба и вернусь на кухню, где ждут друзья. За тем же столом, где мы играли в ДнД, разложив свои листочки А4 и бросая кубики. Когда уже стемнело, мы шли с женой вдоль поля, вдоль Поля, тихо разговаривали о чём-то и было очень хорошо и уютно. На той стороне моего Поля много интересного и важного. Поле это свобода после узких коридоров наших квартир. Поле это раздел между миром квартир и миром гостей, друзей. Поле простых и очевидных решений. Wheat. Ecolove.